Глава 184. Ты для меня

Этот постоялый двор больше не принимал путников. Соседи поговаривали, что хозяева продали его богатому молодому господину, а сами перебрались в места получше. Многим было трудно в Кушоне этой весной: стоящее неподалеку войско вселяло хаос в обыденное обитание города, жителям пришлось уплатить дополнительный налог и отдать часть продуктов на армейское довольствие. Все это, конечно, исключительно «ради защиты граждан» от неведомой напасти, идущей со стороны Хэфаня.

Так что никого не удивило, что владельцы постоялого двора «Сливовая ветвь» внезапно съехали. Более того, их соседи — хозяин кожевенной лавки и мелкие торговцы, каждое утро выстраивающиеся в ряд на противоположной стороне улицы, — им искренне завидовали.

— Ох, неспокойно мне, — поделилась с соседкой торговка чаем. — Когда через ворота проходила, слышала, налог на въезд в город поднимают.

— И не говори, — сквозь зубы процедила торговка украшениями, — скоро выручки только на миску риса хватать и будет.

— Вон семья Ки вовремя убралась из города, — кивок на вычурные ворота постоялого двора.

— Кто бы думал, что этот день наступит, в Кушоне жило несколько поколений их семьи. Я уж думала, скоро они переименуют свой постоялый двор в столетний.

— Да заплатили им, небось, как за два столетних, — зычно пробасил кожевенник издалека. — Вы молодого владельца видали?

— А то как же, — заалела торговка чаем.

— Красив, богат и молод, — понизила голос торговка украшениями. — Должно быть, сын чиновника. Помяните мое слово: скоро о нем будет судачить весь Кушон.

Обе женщины мечтательно вздохнули.

В это время Демнамелас, которого они с таким упоением обсуждали, в который раз придирчиво осмотрел свой образ в зеркале. Теперь длинная челка падала на его глаза, полностью прикрывая алый, и без этого пугающего акцента его внешность приобрела более покатые, спокойные черты. Бледная матовая кожа, седые до белизны волосы, еще по-мальчишечьи полноватые щеки и тонкие изящные губы. Лет через десять с такой внешностью он бы сражал абсолютно всех. Вот только тело вряд ли столько протянет.

Что ж, у него все еще есть главный герой. Пусть мальчишка храбрился, пока говорил с ним, Админ слишком хорошо изучил его, чтобы начать беспокоиться. Сломать его будет несложно. Всего лишь две ключевые точки этого плана, после чего Ал разрушит себя достаточно, чтобы было несложно завладеть его сознанием и вытеснить душу из неуязвимого тела. Потому что пусть тело и обладает особой аурой, на душу это не распространяется. Два переломных момента плана разрушения: сперва дать ему еще раз встретиться с Шеном, разбередив незажившие раны. Админ не сомневался, что Ал не убьет Шена, точно так же, как и тот не сможет помириться с ним. Итог: еще более обозленный и уязвимый главный герой. Он будет ненавидеть своего бывшего учителя, будет желать ему смерти, будет раз за разом представлять, как убивает его… А когда тот и в самом деле умрет (не без помощи Админа) — тогда Ал поймет, что все это время хотел вовсе не этого, был просто зол и обижен. И в ту минуту отчаяния, когда Ал захочет последовать за своим учителем, Админ, наконец, займет его тело.

Жалко, конечно, что Шена придется убить до этого момента. Впрочем, невозможно играться с мышкой вечно. Надо будет придумать, чем заняться после.

Админ призадумался, надолго уставившись в одну точку.

— Великий господин, — отвлек от размышлений стелящийся подобострастный голос.

За тонкой просвечивающейся дверью отчетливо виднелся силуэт застывшего на коленях человека.

— Мун? Чего тебе? Оно готово?

Силуэт склонился в поклоне, голос ответил утвердительно. Админ поднялся из-за столика, в два шага пересек комнату и резко распахнул двери. Перед ним в поклоне склонялся сухонький мужчина средних лет с длинными свисающими усами, что сейчас едва не касались пола.

Скривившись, словно от зубной боли, Админ чуть пнул его носком сапога и произнес:

— Идем. Пошевеливайся.

Мун тут же взял низкий старт, пару шагов прополз по полу, а затем стремительно побежал вперед так, что Админ едва успевал видеть край его зеленого одеяния за очередным поворотом. Впрочем, провожатые ему были не нужны: Админ прекрасно знал, где располагается погреб.

Спустившись, он прошел мимо бочек с соленьями, гирлянд сушенного перца, хурмы и грибов и сложенных один на другой мешков, и свернул в очищенное от запасов продовольствия помещение. Здесь все еще пахло соленьями и грибами, но запах этот смешивался с сладковато-кислым ароматом человеческого пота и слез.

На цепи сидели двое: муж и жена Ки, предыдущие владельцы постоялого двора «Сливовая ветвь», «поспешно уехавшие». При появлении молодого человека с блеклыми волосами, в черном глазу которого нехорошо играли отсветы единственного зажженного факела, женщина испуганно забилась в угол. Мужчина же плебейски упал на колени, выставив перед собой руки в молитвенном жесте, и запричитал:

— Господин, пощадите! Забирайте что угодно, только пощадите наши жизни!

Админ криво усмехнулся. Ну что за жалкая личность. Как же он вопил несколько дней назад, когда секта Хладного пламени решила избрать этот симпатичный и просторный постоялый двор своей новой временной базой и тихо-мирно прирезала всех постояльцев. Помнится, тогда хозяин обещал ему медленную смерть и кичился знакомством с местным магистратом. Где былая уверенность, ну? Как же сложно со всего этого огромного человеческого многообразия вычленить хотя бы пару достойных! Неужели человеческий люд вконец обнищал духом?

Подумав об этом, Админ вспомнил об одном человеке из этого мира, который, хотя бы, не выказал перед ним страха. Интересно, если схватить его — насколько быстро он станет умолять о пощаде? А эта мысль по-своему увлекала. Надо проверить.

— Великий господин, — решился позвать Мун, видя, что тот вновь ушел в свои мысли.

— Показывай, — махнул рукой тот.

Мун наполнил чашу жидкостью из кувшина и, схватив скованного мужчину за волосы, задрал его голову и влил в рот содержимое чаши. Жидкость потекла по щекам и шее мужчины. Когда Мун отпустил его, тот затряс головой, откашливаясь.

Прошла минута, за ней вторая, Админ почти успел заскучать, когда мужчина рванулся в цепях, с безумным взглядом пытаясь дотянуть до Муна скрюченные в агонии пальцы. Его глаза выпучились, а изо рта шел звериный рык. Его забившаяся в угол жена взвизгнула и закрыла лицо руками. Муж перевел на нее обезумевший взгляд и рванул в ее сторону, но пальцы лишь мазнули по краю юбки —